Открытый диалог в психиатрии - Одно предложение из пяти строк

ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ ИЗ ПЯТИ СТРОК...
ПОПЫТКИ ИЗЛОЖИТЬ НЕКОТОРЫЕ МЫСЛИ, НЕ ВПОЛНЕ, ВПРОЧЕМ, ОРИГИНАЛЬНЫЕ
Т. Андерсен

Введение

Как я могу двигаться вперед?» — вот вопрос, которым был озадачен Людвиг Витгенштейн (Витгенштейн, 1953). Главная задача для всех людей — найти ответ на этот вопрос, чтобы сказать: «Теперь я знаю, как продолжить движение!». Для себя я вижу ее как вопрос о том, как мы можем двигаться от настоящего момента к следующему. Есть несколько путей постижения этого вопроса, и я упомяну три из них, каждый из которых относится к различным областям жизни: 1) объяснение, 2) понимание, 3) ощущение.
Мы можем объяснить то, что мы можем увидеть и потрогать, то, что остается неподвижным, и мы можем изучать это вновь и вновь. Описание, которое мы можем сделать, выглядит так: «оно таково, каковым оно является».   
Мы можем понимать то, что мы можем увидеть и потрогать, но оно не остается неподвижным, поскольку изменяется во времени и пространстве. Описание, которое мы можем сделать, выглядит так: «оно таково, каким оно могло бы быть», подразумевая, что оно вполне может быть иным в другой отрезок времени или в другой ситуации.
Также часто бывает, когда мы можем сказать: «Я чувствую, что здесь что-то есть, но не могу понять, что именно». Этот третий вид знания, ощущение ситуации , показывает нам то, как кто-либо относится к конкретной ситуации. Некто может хорошо относиться к той или иной ситуации, будучи не в состоянии объяснить или понять ее.
Первые два вида постижения могут создать представление, которое может быть сформулировано и передано другим. Настоящая статья, описывающая эти два вида постижения, является попыткой обсудить различные аспекты процесса формирования представлений, формулировки представлений и выражения их — в повседневной жизни, в больничной жизни и жизни исследовательской.
Особо будет освещено влияние языка.

Мы знаем благодаря тому, что мы узнали ранее

Перед тем как перейти к темам, упомянутым во введении, я хотел бы остановиться на отношениях между базовыми посылками и формирующимися представлениями.
Дональд Полкингхорн излагает это своим способом, поскольку он ссылается на Людвига Витгенштейна, Питера Винча, Бенджамина Ли Ворфа и Ханса Георга Гадамера:
«Все (перечисленные выше) предполагают, что аподиктическое (объективное, истинное, правильное) знание невозможно, поскольку человеческие существа не могут выйти за рамки своей языковой системы и культуры для получения абсолютной точки зрения. Все наше знание—это условное знание, построенное внутри нашей концептуальной системы, и, таким образом, знание является общим достоянием, отнесенным ко времени и месту» (Полкингхорн, 1983).
Мартин Хайдеггер указывает на пре-понимание и Ханс Георг Гадамер — на наше предвзятое мнение как основу для того, что мы собираемся понять о конкретном человеке (Вахт- хаузер, 1986; Варнке, 1987). Они говорят, что мы не можем принести с собой базовые и общие предположения о том, каковым человек является. Эти предположения влияют на наше понимание конкретного человека в момент, когда мы встречаем его. Если мы при встрече с ним видим или слышим что-то, о чем мы раньше не имели понятия, это новое вернет нас назад, придаст нюанс или даже изменит наше базовое предположение.
Это называется герменевтическим кругом.

Одно общее предвзятое мнение

Очень многие представители западной культуры в течение последних трехсот—четырехсот лет обладали базовым предубеждением, что каждый человек движим вперед неким «ядром», которое находится внутри («центр человека является его составной частью»), и то, что человек говорит или делает, дает представление о его «ядре». Приход к пониманию рассматривался как результат индивидуального умственного процесса (Герген, 1994).  Были предположения, что этот процесс базируется на определенных «внутреннепсихических структурах», таких, как, например, мотивация, память, подсознание, эгоизм и т. д. Каждый человек представлялся как пассивный приемник впечатлений об окружающем мире, и считалось, что человек в состоянии представить истинную картину мира. Также: «... язык — это инструмент для несения правды, с одной стороны, и передачи рациональных мыслей (внутренних концепций и представлений) — с другой». Иными словами: «Когда я внимательно наблюдаю мир и делюсь с вами своей концепцией посредством языка, вы также будете знать мир» (Герген, 1984).

Противоположное предвзятое мнение

Человек рассматривается не как пассивный приемник впечатлений, но как активный искатель их. Человек не является нейтральным приемником впечатлений — он отбирает их в соответствии со своим предвзятым мнением. Отобранные впечатления трансформируются в картину; картина, положенная в перспективу, является представлением. Но и это также является деятельностью с предвзятым отношением. Язык — это творящая живая сила в процессе формирования представления и его формулировки. Поскольку язык также является базовым и неотделимым элементом общения, представления простираются на большое пространство, образовавшееся между общающимися. Это противоположное предвзятое мнение говорит, что если у человека есть «центр», то существует он между человеком и другими людьми — в языке, в разговорах, во взаимоотношениях, в культуре (Герген, 1994; Шоттер, 1993). Все, что человек говорит или делает, не является чем-то еще. Это только то, что он сказал или сделал. И в этом все — «с простой точки зрения» (Витгенштейн, 1953).
Поскольку языку и общению сейчас придается большое значение, я хочу упомянуть о некоторых предположениях о языке.

Семь предположений о языке и голосах

То, что я хочу написать в дальнейшем, в значительной степени сравнимо с источниками, на которые я ссылаюсь. Эти источники следующие:
Витгенштейн (Витгенштейн, 1953,1980; фон Райт, 1990; Трейлинг, 1988; Шоттер, 1996); Выготский (Выготский, 1988; Морсон, 1986; Шоттер, 1993, 1996); Деррида (Сампсон, 1989); Бахтин (Бахтин, 1993; Морсон, 1986; Шоттер, 1993, 1996).
Источником также является мой собственный опыт о пользе данных предположений, когда они применимы к практической работе. Действительно, практическое сосредоточение на том, что говорят другие, возникает более или менее «само по себе» в так называемых «отражающих процессах». Эти процессы являются открытым терапевтическим общением, где вопросы и ответы приходят с точек зрения всех участвующих сторон (Андерсен, 1995). Еще одним чрезвычайно важным источником стало сотрудничество с физиотерапевтом Гюдрюн Ёвреберг и ее коллегами в северной Норвегии. Сама Гюдрюн Ёвреберг училась у Адели Булов-Хансен, которая является нашим старшим наставником. В этом сотрудничестве изучалась взаимосвязь между мускульной деятельностью, дыханием и самовыражением. К сожалению, обе книги, которые мы написали, — на норвежском языке (Ёвреберг и Андерсен, 1986; 1997).

1. Язык включает в себя все виды самовыражения. Не только слова, но также, например, живопись, танцы, пение, скульптуру и т. д. Все эти виды имеют общим то, что они являются телесной деятельностью, и если любое из ее проявлений возникает в присутствии других людей, язык становится социальной деятельностью.
2. Язык является средством, с помощью которого мы формируем представление. С одной стороны, язык дает возможность для понимания, с другой стороны, он его ограничивает; язык ограничивает представление о действительности.
3. Нет понимания «за» или «под» тем, которое мы изложили. Оно таково, каким оно было изложено и в этом выражении находится представление.
4. Вначале идет речевая деятельность, затем — представление.

В собственных лексических запасах люди ищут наилучшие выражения. С выражением, когда оно найдено, приходит мысль (представление). Как говорил семейный терапевт американец армянского происхождения Гарри Гулишиан, умерший в 1991 году: «Нам надо поговорить, чтобы понять, о чем мы думаем!»

1. Язык приходит,прежде всего, извне. Маленький ребенок в возрасте до двух или трех лет заучивает слова взрослых и это — часть его социальной деятельности. Первым лексическим запасом ребенка может считаться имитация звуков. Затем, приблизительно между тремя и семью годами, когда ребенок играет сам с собой и громко говорит, он создает собственные слова. Язык становится персональным, но поскольку он приходит из окружения, то никогда не будет собственным. В то время, когда игры и сопутствующий им громкий разговор исчезают, формируется внутренний диалог ребенка. Когда это происходит, у ребенка появляются как внешний, так и внутренний голоса—для выражения слов языка. Лев Выготский определяет: «Мы являемся голосами, которые населяют нас», и: «по Михаилу Бахтину, формирование личности — это выбор одного убедительного внутреннего голоса из многих изученных голосов, и этот голос продолжает изменяться каждый раз, когда он что-либо произносит». Я бы добавил, что выбор одного внутреннего голоса происходит в конкретный момент. В следующий момент может быть выбран другой голос.
2. То, что человек произносит, например, слово, будет, когда человек осознает его, заставлять его повторно испытывать то, что было испытано ранее. Таким образом, одно и то же слово может вызывать различные представления у разных людей, и нет гарантии, что данное слово выполнит свою описательную функцию, как это сделали бы другие слова нашего языка.
3. Высказывания человека являются информативными , поскольку говорят другим, да и самому говорящему о нем самом.
4. Высказывания также являются формирующими , поскольку процесс говорения не только формирует мысли и представления человека, но и самого человека. Это значит, что в момент, когда происходит высказывание, также формируется и место человека в мире. Никто не делает добро, потому что является добрым, но, делая добро, он становится добрым.
5. Произнесенное слово может стать чрезвычайно сильным. Фантазия или вымысел могут стать реальностью, если о них говорить достаточно долго.

Голоса и слова

Внешний и внутренний^голоса, когда они через слова выражают наше пре-понимание (предубеждение), будут формировать наше представление и поэтому — наше место в мире. Мы не защищены ни от того, что Витгенштейн называет «очарованием» от наших собственных высказываний, ни от высказываний других людей, таких, как клинические врачи или исследователи.
Все, что заключено в последних строчках, может быть названо тем самым базовым посылом, речь о котором шла выше.
Можно сказать, что быть человеком — это, в значительной степени, быть очарованным и быть предубежденным.
Мы не можем быть свободными от очарований и предубеждений.
Как внутренний, так и внешний голоса сопровождаются телодвижениями. Можно сказать, что движения — это часть деятельности голосов. Когда человек говорит вслух, видны его телодвижения. Когда человек говорит своим внутренним голосом, голос не может быть услышан другими, но они могут видеть движения, которые голос сопровождают. Этический аспект и моя собственная позиция говорят о следующем: когда человек предпочитает не позволять внутреннему голосу становиться внешним, я никогда не увижу деятельности, которая сопровождает внутренний голос. Иными словами, я воздерживаюсь от интерпретации «невербальных» сигналов.

Герменевтический круг и общество

Наша внутренняя речь соотносится с нашей внешней речью, и наша внешняя речь — это часть речевого общения в обществе, к которому мы принадлежим. Эти речи особенно важны, поскольку они могут вести к централизации определенных языков и маргинализации других.
Какой тип языка возможен для формирования наших базовых предположений?

Процесс понимания конкретного

Процесс понимания чего-либо и обмен понятым с другими включает в себя, по крайней мере, пять элементов:

1. отношения между тем, кто понимает, и тем, что или кого (ситуацию или человека) понимают;
2. человек делает различия (определяет смысл);
3. человек же выбирает перспективу (определяет подоплеку). (2) и 3) образуют описание — например, историю; смысл по отношению к подоплеке);
4. человек формулирует это описание в виде устной или письменной речи, и
5. человек делится тем, что сформулировано, с обществом.

Одно из предположений этой статьи состоит в том, что наши поведенческие ежедневные внутренние и внешние виды общения определяют, как мы относимся к пяти упомянутым элементам.
Для простоты обсуждения предвзятых мнений (внутренних и внешних голосов) в отношении этих пяти элементов я предлагаю по две противоположные точки зрения на каждый из них в качестве примеров:

1. Например, человек может сказать: «в нем много агрессии» или «его сердитое поведение соотносится с его характером». Такие поведенческие внутренние и внешние речи заставляют человека думать, что быть сердитым — это индивидуальная особенность данной личности, и поэтому думать об обсуждаемом, что он такой и есть, независимо от времени или ситуации.
2. Противоречащие внешние и внутренние голоса могут сказать: «он сердит только сейчас по отношению к тому, что говорили другие». Такие поведенческие ежедневные голоса заставляют нас думать, что имеющиеся стороны влияют друг на друга. По большому счету, такие разговоры заставляют нас думать, что человеческое поведение общественно и соотносится со временем и ситуацией.
3. (Сам для себя я нашел весьма интересным отметить, что особо мощным очаровывающим эффектом обладают два глагола: «быть» и «иметь», если говорящий забывает добавить к ним аспект времени и ситуации).
4. Поведенческие ежедневные внутренние и внешние голоса, которые заставляют нас думать о поведении как об индивидуальной особенности, заставляют нас искать персональные особенности других методом заполнения индивидуально ориентированных анкет или рейтинговых шкал.
5. Противоречащие поведенческие внутренние и внешние разговоры заставляют нас думать, что поведение связано со временем и ситуацией, и заставляют нас искать определенности по типу отношений, например, спрашивая: «кто с кем говорит, каким образом, и в какой момент времени?»
6. Поведенческие внутренние и внешние высказывания подобного плана: «он сердит, потому что его детство было очень трудным», или «он сердит, потому что никогда не сталкивался с дружеским отношением» легко заставляют нас думать, что поведение — это индивидуальная особенность, которая легко может быть понята в перспективе личной истории.
7. Противоречащие поведенческие ежедневные внутренние и внешние высказывания следующего типа: «он сердится, чтобы защититься» или «он сердит для того, чтобы скрыть свое недовольство, вызванное присутствием того, кто ему не нравится», склонны заставлять нас думать о поведении в перспективе его пребывания на белом свете или обстоятельств, продолжающихся в этот момент.
8. Наши формулировки просто будут соответствовать тому, что мы говорим внутренним или внешним голосами.
9. Мы можем сформулировать: «он сердится», или «он очень агрессивный», или «он обладает сильной агрессией».
10. Иной способ формулировать может быть следующим: «он сердился в течение нескольких секунд, когда он думал...», или «он рассердился, когда услышал...», или «он рассердился, когда о нем говорили как о...».
11. Как эти два вида формулировок могут повлиять на получателя текста? Может ли получатель также быть «очарован», возможно, не осознавая (узнавая) этого?
12. Какое общество будет получать и принимать какой вид формулировки?
13. Наиболее вероятно, общество предпочтет язык, который оно уже использует.
14. Может быть, общество потребует особый язык для того, чтобы принять конкретный текст к сведению?
15. Я бы сказал, что этот особый язык «очаровывает» человека (говорящего на этом языке) определенным образом!

Одно предложение из пяти строк

Я напишу одно предложение в пять строк, представляющих пять различных уровней процесса формирования представления. Все действия в каждой строчке — это действия в языке.
Общества регулируют формулировки (язык) описаний (представлений) отличительных признаков (то, что можно видеть и слышать)
события (эпизода, момента, проблемы и т.д.).
Обратите внимание: событие—в единственном числе, признаки, описания, формулировки, общества—во множественном. Одно событие может быть определено различными признаками, один и тот же признак может создавать много описаний, одно и то же описание может быть сформулировано различными способами и т. д.
Глядя снизу вверх, можно сказать:
Текст (эпизод и т. д.)
создает тексты (признаки) текста, которые
создают тексты (описания) текстов о тексте, которые создают тексты (формулировки) текстов о текстах о тексте.
Наши поведенческие внутренний и внешний голоса несут в себе наши предвзятые мнения настолько, что признаки практически являются созданными до того, как мы создаем их. Наши предвзятые мнения «прокрадываются» между строкой события и строкой признаков и формируют действительный признак. Таким образом, перспективы отбираются заранее, как и формулировки, которыми выражаются наши истории.

Монологическое и диалогическое общения и соответствующие им взаимоотношения

Финский психолог Яакко Сейккула обращается к Выготскому и Бахтину, когда он говорит об этих двух видах общения (Сейккула, 1995). Первый тип, монологический, — это разговор в перспективе только одной стороны. Одна сторона задает вопросы, и другие стороны только отвечают. Другой тип, диалогический,—это разговор в перспективе всех сторон, где каждый присутствующий может спрашивать и каждый — отвечать.
Первый тип может быть назван иерархическими отношениями, с «подножием» и «вершиной». Последняя обычно называется экспертом.
Второй тип — демократический (и гетероархический), где все стороны могут влиять на совместное общение и общую работу. Стороны не являются равными, поскольку имеют разное положение и опыт. Но у них равные права во взаимодействии.
В отношениях с экспертом человек обычно выбирает соответствующий язык для общения — язык эксперта. Представления или знания, которые созданы в языке эксперта, могут быть полезны только для эксперта и его экспертного общества.
Сколько экспертов опасается того, что их экспертный язык «очарует» их и вызовет их предвзятое мнение? Сколько экспертов думает о том, как предвзятое мнение «прокрадывается» между пятью строчками в предложении, приведенном выше? Сколько экспертов думают о том, как их предвзятые мнения вносят вклад в выбор чего-то одного из многих возможностей в каждой из строк?
В отношениях, когда все стороны могут влиять на то, как они говорят и взаимодействуют вместе, человек обычно выбирает свой ежедневный язык. Даже если стороны не опасаются своих предвзятых мнений, все голоса могут быть услышаны в процессе разработки отличительных признаков — выбирая перспективы и находя формулировки. Знание, созданное на их повседневном языке, становится доступным в их повседневном обществе.

«Теперь я знаю!»

Возможно, понимание действий внутри предложения из пяти строк сможет помочь нам — являемся ли мы психотерапевтами, пациентами, учеными, матерями, отцами, президентами, заключенными или кем бы то ни было — определиться в том, как прийти к словам: «Теперь я знаю, как двигаться дальше!»